Дорогой Роман Николаевич,

<…> Рад, что «Реквием» Вы цените высоко, – я тоже, как и многие здесь другие (Степун, Вейдле и т. д.). Знаю, что некоторые относятся к этому циклу этак свысока, – ну, на вкус и цвет, как  говорится…

А вот подозрения Ваши, что будто у меня вроде бы камень за пазухой был – неосновательны. Когда Вы были у нас и говорили об этих стихах, я только слышал о них (о чем, по-моему, и сказал Вам), но их не видел и не читал. Признаться откровенно, я малость подозревал, что у Вас они уже есть: мне показалось, что Вы об этом чего-то недоговариваете. Но по деликатности своей настаивать не стал.

Я получил рукопись числа 20 октября и тотчас же отвез ее в типографию. Сделал за пять недель, хотя пришлось набирать в одном месте, печатать в другом, брошюровать в третьем (от этого получилось не совсем так, как хотелось бы): типографии в это время загружены рождественскими заказами. Между прочим, тогда же я написал лицу, приславшему рукопись, что подозреваю, что у Вас эти стихи тоже есть, – если бы я знал это твердо, тогда, может быть, мы как-нибудь «кооперировались» бы.

Я, конечно, не счел себя вправе что-либо менять и напечатал точно по рукописи, т.е. – первое стихотворение перед предисловием. Я думаю (и мне писали об этом), что эта рукопись – копия посланной автором в «Новый мир», там отклоненной. Поэтому, возможно, сборник совпадает с желанием автора, хотя – она ведь все время вносит дополнения, изменения. Что два стихотворения были прежде напечатаны, я знал, но это в сущности ничего не меняет: в цикле они на своем месте. Потом мне написал Филиппов, что и еще одно тоже появлялось в печати. Жаль, конечно, что имеющиеся у Вас остались втуне, но тут ничего не поделать.

Я не думаю, чтобы автор был недоволен, что издано тут (а в США, «в гнезде империализма», разве лучше?). Между прочим, мне писали, будто летом она в одном разговоре намекнула, что хотела бы, чтобы эти стихи были изданы «за пределами», поскольку там не печатают, но был ли такой разговор в действительности, конечно, утверждать нельзя. На днях мне передали из Парижа вот что: кто-то из иностранцев был у нее и уже сказал об этом сборнике. Она будто бы не выразила ни удовольствия, ни неудовольствия, что может быть естественным: к ней заезжают довольно часто, и не может же она знать всех.

Что меня огорчает, это то, что в США будто никакого интереса к этим стихам нет: в Париже у меня разошлось уже более 300-т экз<емпляров>, в Англии, тут я распространил около двухсот, – а Мартьянову послал первые 30 и на этом нью-йоркский рынок будто бы исчерпался. Что за странность! Написал еще Мартьянову. <…>