Скончавшийся недели три тому назад английский писатель Джордж Орвелл заслуживает поминовения в русской печати. Славу ему принесли его остроумнейшая сатира на эволюцию Советского Союза (в прошлом году она была напечатана в русском переводе в газете «Посев» под названием «Скотский хутор») и прошлогодний его роман «1984 г.», о котором мне пришлось писать в «Новом Русском Слове» (№ от 10 июля 1949 г.). В связи с этим последним романом о нем даже заговорили как о едва ли не самом замечательном современном английском писателе. Только что в Америке переиздали его более ранние произведения, из которых автобиографическая повесть о жизни на парижском и лондонском «дне» особенно интересна.

Орвелл принадлежал к той же группе раскаявшихся коммунистов и «сочувствующих», что и Артур Кестлер, и Луи Фишер, и итальянский писатель Игнацио Силоне[,] и ряд других. Но вышел он из консервативных кругов. Настоящее имя его было Эрик Блэр. Отец его занимал крупный пост в британской администрации в Индии. Сам он учился в привилегированной Итонской школе и начал свою служебную карьеру в британской полиции в Бирме (о Бирме и проблеме отношений между англичанами и туземцами им был написан роман «Бирманские дни»). Здесь он воспылал ненавистью к британскому империализму, вышел в отставку и стал вольным журналистом левого толка. В испанскую гражданскую войну он воевал добровольцем на стороне красных, но уже здесь держался в стороне от сталинцев, предпочитая им троцкистов и анархистов. Был тяжело ранен.

Мне довелось с ним познакомиться вскоре после окончания войны, когда он вернулся из объезда Западной зоны Германии по поручению газеты «Обсервер». Открывать глаза на зло сталинского тоталитаризма ему тогда уже не нужно было, но посещение лагерей для дипи дало ему ценный материал. Знакомство наше произошло на почве интереса, который Орвелл, прочитав мою книгу о советской литературе, проявил к роману Е.И. Замятина «Мы», до сих пор не напечатанному по[-]русски. Орвелл до самой смерти помогал мне хлопотать о новом английском издании этого романа, вышедшего в Америке в 1925 г. Мне удалось найти издателя, и роман был наново переведен, но, к сожалению, издатель обанкротился, не успев выпустить уже набранную книгу. Уже больной туберкулезом, из санатории, где он жил последние годы, Орвелл продолжал хлопотать об этом издании. На концепцию последнего романа самого Орвелла роман Замятина оказал несомненное влияние. Но существенная разница между романом Замятина и романом Орвелла в том, что первый, написанный в 1920 г., был настоящим пророчеством, Орвелл же в сущности писал жестокую сатиру, для которой давала материал современная, и в особенности советская, действительность. Этого не почувствовали многие американские критики, видевшие в романе лишь «обратную утопию» и даже высказывавшие предположение, что Орвелл имел в виду эволюцию английского строя при рабочем правительстве (Орвелл эти домыслы начисто отверг). Между тем, мне думается, что даже дата, выбранная Орвеллом для заглавия, не случайна. Почему «1984», почему не «2000 г.» или не «1998 г.» (т.е. 50 лет спустя после нашего времени?). Ведь 84 это 48 наоборот: роман писался в 1948 г., и сво[е]й слегка завуалированной датой Орвелл, мне думается, хотел намекнуть, что он пишет не о будущем, не о том, что нас ждет, а о том, что уже налицо – в Советском Союзе и в подвластной ему Европе, где зачеркивается недавняя история, бывшее делается небывшим и наоборот, происходит непрестанное мифотворчество, учреждается культ Вождя и т.д. Неслучайно, в отличие от Замятина и Олдуса Хэксли, Орвелл не подчеркнул в своей сатире элементов технического прогресса. Он писал именно сатиру, а не утопию, и этого многие не поняли и не уловили.

Русские читатели должны будут с благодарностью вспомнить, что, давая разрешение на русский перевод «Скотского хутора», Орвелл отказался наперед от всякого гонорара не только за печатавшийся в «Посеве» перевод, но и за отдельное издание, которое имелось в виду. Между прочим, еще раньше «Скотский хутор» был переведен в Германии на украинский язык. С этим переводом, как писал мне Орвелл, вышла странная история: американские военные власти конфисковали большую часть издания и передали… советской репатриационной комиссии!

Орвеллу было всего 46 лет, когда он умер.