Спасибо за письмо и за приложенный к нему чек.

1) «Синтаксис» я Вам пошлю (и, как Вы просите, воздушной почтой). Но, вероятно, вместо переснятия отдам перестукать, так как на некоторых страницах шрифт смазанный (это ведь настукано на машинке) и может выйти плохо на фотографии, и потом будут ошибки. Тексты я сам тщательно проверю. Всего журнала три номера – 30 поэтов. Пока на отдельном листке прилагаю список участников по № с указанием в скобках числа стихотворений у каждого (звездочка около имени означает поэтов, которым посвящал свои стихи Бродский – это его друзья, очевидно. Кажется, двое из них – Бобышев и Гарбовский [sic!] – с тех пор выпустили по книжке стихов, но попали ли туда эти стихи, не знаю).^§

2) Сборник Бродского («Стихотворения и поэмы») выходит (дней через 10, я надеюсь) в нашем с Б.А. Филипповым издательстве (печатается в Нью-Йорке). В него войдет около 50 отдельных стихотворений и пять больших поэм (всего больше 200 страниц). Я попрошу Б<ориса> А<ндреевича> послать Вам экземпляры для отзыва – он раньше меня получит сборник, так как ближе к Нью-Йорку (и именно он ведет деловые сношения с типографией, хотя корректуру Бродского читаю я). Б.А. же надо просить и насчет права на немецкое издание. Я ему напишу, а Вы можете написать от себя. Я думаю, что возражений против немецкого издания не будет, но двуязычное едва ли мы можем разрешить. Если бы мы с Г.А. Андреевым в свое время закрепили за его издательством права на «Реквием», мы бы и эту вещь не разрешили «Посеву» выпустить по-русски. Это, по-моему, неправильно. Я не знаю, понравится ли Целану Бродский (я когда-то переписывался с Целаном, но теперь уже давно ничего от него не получал; лично я с ним не встречался, но его знает мой парижский брат, отец Петра и Никиты).

3) Достоверных подробностей о теперешнем положении и жизни Бродского у меня нет. Было известие о том, что он сейчас живет в более удобных внешне условиях, что у него отдельная комната, есть радиоприемник, но что он находится в состоянии крайней депрессии и тяготится творческим бессилием. На днях в этом смысле была телеграмма из Ленинграда в «Нью-Йорк Таймз», но там говорилось не о депрессии, а о «тяжелой болезни». Мои сведения относятся к более давнему времени. Корреспонденция в «Ле Монд» была, если не ошибаюсь, напечатана в номере от 22 ноября (сам я не видел). Косвенно то, что Б<родский> не освобожден, подтвердил мерзавец Чаковский, который в интервью, напечатанном в «Нью-Йорк Таймз Магазин», на вопрос о Бродском ответил, назвав его «подонком» и сказав, что он был по заслугам, в результате «открытого судебного разбирательства», выслан из Ленинграда и послан на «честную работу».

4)  О пребывании Ахматовой в Италии были выдержки из письма из Рима в «Новом русском Слове». Из Оксфорда мне писали, что присуждение ей докторской степени состоится, по всей вероятности, в сентябре. О кандидатуре ее на Нобелевскую премию я слыхал еще до ее поездки в Италию. Возможно, что она была выдвинута именно итальянцами и что итальянская премия – и, главное, приезд в Италию, где с ней познакомились многие писатели (и, по словам М.Л. Слонима, она всех очаровала) – был тоже подготовкой к Стокгольму. В обзоре русской литературы, который я каждый год пишу для ежегодника одной английской Энциклопедии, я, говоря о «Реквиеме», написал, что Ахматова могла бы быть кандидаткой на Нобелевскую премию. Надеюсь, что ей это не повредит (написал, я это еще в октябре).

Я буду высылать Вам «Синтаксис» по мере изготовления. Думаю, что в течение недели Вы получите все.

§ Перестукивание, может быть, обойдется немного дороже, но все же вложится в присланную Вами сумму.