Обнародование в Париже книги Александра Солженицина «Архипелаг ГУЛаг»,  о которой пишет вся мировая печать, как бы подвела итог обширной литературы о советских лагерях, начало которой положили советские заключенные, бежавшие за границу в 20-х и в начале 30-х годов. Первой такой книгой была книга Бессонова «26 тюрем и побег с Соловков», вышедшая в Париже в 28-м году. В 30-е годы огромное впечатление в Европе произвела книга Ивана Солоневича «Россия в концлагере». В 33-ем году в Париже вышла книга Татьяны Чернавиной «Бежавшие от ГПУ». Особенно много книг бывших заключенных о лагерях появилось за границей после войны: «Соловецкие острова» и «Трудные дороги» Геннадия Андреева, «Завоеватели белых пятен» Михаила Розанова, «Советское золото» Владимира Петрова, «По тюрьмам и ссылкам» Иванова-Разумника и другие.

Когда война кончилась, на родину вернулось немало заключенных иностранцев, которые тоже выпустили свои воспоминания: «11 лет в советских лагерях» Элионоры Липпер, «Путешествие в страну зека» Юлия Марголина, «Забытые миром» Густава Герлинга, «Жестокая земля» Иосифа Чапского, «Под двумя диктаторами» Маргариты Бубер-Нойман, «Воспоминания» Джона Нобэла, «Сады Берия» Унто Первилати, «Политизолятор» Жан-Поля Сарбе, «Оставь слезы в Москве» Барбары Армонас, «Жизнь и смерть в Советской России» Эль Кампесино и другие.

После 20-го съезда советским писателям разрешили писать на лагерные темы, но только через показ семьи арестованного или освобожденного зека. Так появились «Не хлебом единым» Дудинцева, рассказ Анны Вальцевой «Квартира №13», некоторые стихи Александра Твардовского. Писатели были обязаны валить лагерную беду на «культ личности» и на произвол отдельных злодеев, выгораживая партию.

Даже Ольга Берггольц, муж которой поэт Борис Корнилов погиб в заключении, вынуждена была писать:

«Зачем писать –
их возвращалось мало,
Семнадцать лет –
всегда семнадцать лет.
Но, те кто возвращался,
шли сначала,
чтоб получить свой старый
партбилет».

После 22-го партсъезда советским писателям разрешили показ жизни в самих лагерях: повесть Алдан-Семенова «Барельеф на скале», «Годы и войны» генерала Горбатова и другие. Но партруководство пыталось «оседлать» лагерную тему в свою пользу, писатели должны были изображать героями лагерей верных партийцев. Так генерал Горбатов писал: «Цель моего рассказа – поведать молодому поколению о людях, не потерявших даже в лагерных условиях веру в нашу великую ленинскую партию».

Появление эпохального «Одного дня Ивана Денисовича» вдребезги разбило фальш подобной партустановки. Солженицын впервые в советской литературе показал неприкрытую правду лагерной жизни. После этого даже написанным с партийной позиции книгам Евгении Гинзбург «Крутой маршрут» и «Смерть» [sic!] Галины Серебряновой пришлось увидеть свет за границей.

Затем лагерная тема перешла в Самиздат, – большинство лагерных произведений Самиздата изданы за границей. Это роман Солженицина «В круге первом», «Мои показания» Анатолия Марченко, рассказы Шаламова, Петра Агатова, два тома воспоминаний Олицкой, «Туполевская шарага» Озерова, «Репортаж из заповедника имени Берия» Мороза, «Стихи из неволи» Даниэля, «Дневники» Эдуарда Кузнецова.

В последнее время за границей стали появляться книги-воспоминания о лагерях, авторы которых выехали недавно из Советского Союза: «Крушение поколения» Иосифа Бергера (автор – старый коммунист, просидевший в лагерях 17 лет), «Четвертое измерение» Аврама Шифрина и «Записки Сологдина» Панина, сидевшего в заключении с Солженицыным.

И вот теперь вышла книга «Архипелаг ГУЛаг» Александра Солженицина, обобщающая на судьбах многих советских заключенных историю террора с 18-го по 56-ой годы. Всемирная известность лауреата Нобелевской премии помогла тому, что книга эта сразу же привлекла внимание мирового общественного мнения, и лагерная тема, тема террора в Советском Союзе попала в центр внимания цивилизованного мира.