Olga Sorokin. Review of Proza i poeziia and Dva romana by Bulat Okudzhava
- Olga Sorokin. Review of Proza i poeziia and Dva romana by Bulat Okudzhava
-
Title
- Review
-
Source Type
- Olga Sorokin
-
Author
- Prose and Poems
- Two Novels
-
Publication
«Проза и поэзия» – это первый из двух томов, содержащий перепечатки из советских изданий избранных сочинений Окуджавы. Он включает в себя новеллу «Будь здоров, школяр» (1961), короткий рассказ «Промоксис» (1965) и 190 стихотворений из разных сборников.
Автобиографическая новелла представляет собой серию фронтовых эпизодов, которые читатель видит глазами молодого человека, сражающегося на полях Второй мировой войны. Без какого-либо героического пафоса показаны страх, недоумение и бравада 18-летнего парня, который под влиянием патриотической пропаганды покидает школу, чтобы защитить свою страну, в то время, как сами пропагандисты получают брони от призыва. Композиционно произведение Окуджавы представляет собой шестнадцать эпизодов, в которых чередуются короткие описания и комментарии с живыми диалогами. Языковая и стилистическая простота отражают юношеский менталитет героя и придают новелле трогательную искренность. Партийные критики осудили эту историю, как «непатриотичную».
«Промоксис» (название – игра слов, придуманная рассказчиком) – структурный эксперимент в современной прозе. Поток сознания, постоянно прерываемый внешними событиями – поездкой на Клязьму, дракой и арестом, – постепенно раскрывает внутренний конфликт главного героя, играющего на гитаре московского токаря (одно из бывших занятий Окуджавы).
Стихи разделены на три тематические группы: 1) о войне, 2) о жизни и людях и 3) о вере, надежде и любви. Кажется, у поэзии Окуджавы есть два разных источника. Один тип рождается спонтанно из музыкальной импровизации: автор аранжирует стихи (в основном, четырехстрочные строфы разных размеров) и поет их под простые мелодии, аккомпанируя себе на гитаре. Сюда входят злободневные песни, песни о жизненных горестях и простых радостях, которые стали популярны даже за рубежом: «Черный кот», «Песенка о дураках» и т. д. В них Окуджава очень точно воссоздает жанр шансона в духе Беранже – юмористический и острый, высмеивающий уклад жизни с притворной наивностью. Другие стихи, рожденные чисто поэтическим порывом, более утончены по форме; они варьируются от размышлений метафизического характера до символических стихов и строф о войне и человеческих страданиях. Наполненные глубокой человечностью и доброжелательностью все стихотворения Окуджавы формируют представление о простой жизни людей в СССР на фоне политических событий последних десятилетий.
Второй том – «Два романа», – состоит из двух романов: «Бедный Авросимов» (1969) и «Фотограф Жора» (1964).
«Бедный Авросимов» – исторический роман – повествует о суде над Пестелем, лидером восстания декабристов, как его видит герой Авросимов, молодой и наивный деревенский помещик, которого, к его удивлению, назначают секретарем комиссии по расследованию дела декабриста. Верный подданный императора, Авросимов ненавидит мятежников, особенно «главного злодея» Пестеля. Однако присутствие на допросах и командировка на юг России в поисках «Русской правды» Пестеля постепенно заставляют его сменить ненависть на сочувствие, что приводит героя к неудачной попытке организовать побег Пестеля.
Насмешливый заголовок намекает на негероическое изображение чиновника, который постоянно сбит с толку своими противоречивыми эмоциями, и чьи ночные выходки в Санкт-Петербурге пронизаны юмором. Написанный от третьего лица роман имеет две различные линии повествования: традиционный рассказчик XIX века в стиле Гоголя и раннего Достоевского и Авросимов, который ведет основную линию повествования.
На первый взгляд «Фотограф Жора» кажется банальной любовной историей, которая начинается юмористически в духе Аверченко или Ильфа и Петрова. Но роман теряет свою поверхностную банальность, когда в конце мозаика воспоминаний раскрывает трагическое прошлое героини, объясняющее ее чрезмерное стремление к стабильности.
В стиле и структуре очевидно влияние кинематографической техники неореализма. Роман построен на диалогах, монологах и воспоминаниях, а сцены меняются резко и неопределенно. Как и в «Промоксисе», начальные события становятся понятными только на последних страницах.
Ольга Сорокина
Калифорнийский университет, Беркли
Proza i poeziia is the first volume of two containing reprints from the Soviet editions of Okudzhava’s selected writings. It includes the novelette “Bud zdorov, shkoliar” (Good Luck, School-boy, 1961), the short story “Promoksis” (1965), and 190 poems from various collections.
The autobiographical novelette presents a series of front-line incidents as seen through the eyes of a youth who fights in World War II. Without any heroic pathos, it traces the fear, bewilderment, and bravado of an 18-year-old lad who, impelled by patriotic propaganda, leaves school to defend his country, while the propagandists secure exemption certificates for themselves. Okudzhava’s narrative technique in the sixteen episodes alternates short descriptions and comments with lively dialogue. Linguistic and stylistic simplicity reflect the boy’s youthful mentality and lend the novella a touching sincerity. Party critics have denounced the story as “unpatriotic.”
“Promoksis” (the title is a pun made up by the storyteller) is a structural experiment in modern prose. Stream of consciousness constantly breaks in upon the external events – a trip to Klyazma, a fight and arrest by the police – and gradually reveals the inner conflict of the protagonist, a guitar-playing Moscow turner (one of Okudzhava’s former occupations).
The poetry is arranged into three thematic groups: 1) on war, 2) on life and people, and 3) on faith, hope, and love. There appear to be two different sources for Okudzhava’s poetry. One type is born spontaneously from musical improvisation; he arranges these poems mainly in 4-line stanzas of various meters and sings them to simple tunes, strumming his guitar. Here belong the topical songs and the songs of life’s sorrows and simple joys that have become popular even abroad: “Chernyi kot,” “Pesenka o durakakh,” etc. In them Okudzhava recreates the chanson genre very much in the Béranger vein – humorous and poignant, satirizing the establishment with pretended naiveté. The other poems – born from a purely poetic impulse – are more refined in form; they range from meditations with metaphysical content to symbolic verse to stanzas on war and human misery. Tempered with deep humanity and kindliness, Okudzhava’s entire poetic corpus forms a moving commentary on private life in the USSR as shadowed by the political events of the last decades.
The second volume, Dva romana, consists of two novels, Bedny Avrosimov (1969) and Fotograf Zhora (1964).
Bedny Avrosimov, a historical novel, recounts the trial of Pestel, leader of the Decembrist uprising, as seen by the hero Avrosimov, a young, naïve country squire who, to his surprise, is appointed recording clerk for the committee investigating the Decembrist case. A loyal subject of the Emperor, Avrosimov hates the rebels, especially the “main villain” Pestel. However, his presence at the interrogations and his mission to southern Russia in search of Pestel’s Russkaia Pravda gradually cause his hate to change to sympathy, which results in his abortive attempt to organize Pestel’s escape.
The tongue-in-cheek title hints at the unheroic image of the clerk, who is constantly bewildered by his conflicting emotions and whose nocturnal escapades in St. Petersburg are permeated with humor. Related in the third person, the novel has two distinct voices: a traditional nineteenth-century narrator in the style of Gogol and the early Dostoevsky, and Avrosimov’s voice, which sustains the main narrative flow.
On the surface, Fotograf Zhora seems to be a banal love story which begins humorously, in the tone of Averchenko or Ilf and Petrov. But the novel sheds its surface banality when, at the end, the mosaic of flashbacks reveals the heroine’s tragic past which explains her inordinate craving for security.
In style and structure the influence of the cinematic technique of the nouveau roman is evident. The novel is built on dialogue, monologue, and flashbacks, and scene shifts are abrupt and unspecified. As in “Promoksis,” the opening sequences become clear only with the final pages.
Olga Sorokina
University of California, Berkeley